0e533d5b     

Горький Максим - Часы Отдыха Учителя Коржика



М.Горький
Часы отдыха учителя Коржика
Очерк
Когда старые стенные часы в комнате учителя Антона Петровича Коржика с
хрипом и шипением пробьют десять вечера, он медленно встаёт из-за своего
стола, потягивается и с улыбкой удовольствия и презрения, окинув взглядом
груду ученических тетрадок, исправленных им, берёт в руку лампу и идёт с
ней в угол комнаты.
Там он ставит лампу на другой стол, открывает замаскированный обоями
маленький шкаф в стене, достаёт из него четвертную бутыль водки, тарелку с
ломтиками чёрного хлеба, всё это тоже ставит на стол и, тщательно затворив
дверцы шкафа, садится в большое кресло, против стола, боком к окну, в
которое, сквозь голубоватые узоры мороза, смотрит в комнату лунная зимняя
ночь.
На столе, кроме водки, закуски и лампы, стоят три рамки: одна из
чёрного плюша, и в ней портрет пожилой дородной женщины с широким лицом и
раздвоенным подбородком - доброе и мягкое лицо матери; из другой, бронзовой
рамки смотрит на учителя улыбающееся лицо девушки, в короне тёмных
волнистых волос, с миндалевидными глазами и пухлой задорно приподнятой
верхней губкой; в третьей рамке - гравюра, изображающая человека в тоге
римлянина; у него круглая, гладко остриженная голова, острое лицо и
маленькие глазки, глубоко ушедшие в орбиты. Хотя это лицо и выбрито, как
лицо актёра, но оно слишком глубокомысленно для человека этой профессии...
Учитель Коржик сидит несколько секунд неподвижно и смотрит на эти
портреты неопределённым, но сосредоточенным взглядом человека, которому
трудно уловить свою мысль.
Потом он наливает рюмку водки, медленным жестом подносит её ко рту,
выпивает и на секунду защуривает глаза, откидывая голову на спинку кресла и
как бы смакуя ощущение жгучей влаги, стекающей по пищеводу...
Вслед за этой рюмкой он наливает другую, а за ней третью и уже после
этой берёт с тарелки маленький кусочек хлеба и медленно жуёт его,
прищуривая глаза и всё рассматривая портреты на столе.
И лицо его, незадолго перед тем сухое и угрюмое, лицо сорокалетнего
чиновника-холостяка, жёлтое, в усах и маленькой эспаньолке, с тонкими
плотно сжатыми губами, концы которых характерно опущены книзу, - его лицо
вспыхивает красными пятнами, глаза, обыкновенно нелюдимо сощуренные и
тусклые, расширяются и приобретают тот внутренний блеск, который так
облагораживает физиономии, придавая им выражение жизни и мысли...
- Начинаю, мама... - вполголоса, почти шёпотом говорит учитель,
облокачиваясь одной рукой на стол, а другой наливая ещё рюмку.
И при этом он улыбается улыбкой, несколько виноватой и очень
печальной, улыбкой фаталиста, видящего роковые последствия своего деяния,
но не считающего возможным не совершать его...
До четвёртой рюмки порядок отдыха учителя Коржика установился раз
навсегда, - он всегда таков, до последнего жеста таков; но с этого момента
учитель варьирует своё время всеми доступными ему способами...
Иногда он обращается с речью к Аннею Сенеке, - ибо римлянин с
маленькими глазами это он, знаменитый стоик, - и вполголоса начинает
хвалебную речь философу, придерживаясь стиля "писем к Люцилию":
- Ты хорошо сказал, Сенека, что "всякий путь имеет свой конец", и ещё
больше мудрости в твоих словах - "как басня, так и жизнь ценятся не за
длину, но за содержание". Ты умел учить терпению, и ты был мудр и
прозорлив, но всё-таки ты в твоё время не мог бы представить себе, что
через восемнадцать веков после смерти твоей люди дойдут до искусства жить
без какого-либо содержания и будут более ра



Содержание раздела