0e533d5b     

Горький Максим - Нилушка



А.М.Горький
Нилушка
Деревянный город Буев, не однажды дотла выгоравший, тесно сжался на
угорье, над рекой Оберихой; дома с разноцветными ставнями, приникнув друг
ко другу, запутанно кружатся около церквей и строгих присутственных мест;
улицы, расторгая их тёмные кучи, лениво расползлись во все стороны и
откидывают от себя узкие, как рукава, переулки; переулки слепо натыкаются
на заборы огородов, стены амбаров, и, когда смотришь на город сверху, с
горы, кажется - кто-то помешал его палкой и всё в нём рассеял, насмех
перепутал.
Только одна Большая Житная, тяжело поднимая от реки на гору каменные
дома купцов, - в большинстве из немцев-колонистов, - режет, прямо и сурово,
тесные груды деревянных построек, зелёные острова садов, отодвигает в
сторону церкви и, проходя через Соборную площадь, тянется - всё так же
неуклонно прямо - в неплодное поле, покрытое дёрном, к сосновому бору
Михаил-Архангельского монастыря, - монастырь почти невидно скрыт за рыжею
стеной старых сосен, подпирающих небо, и только в яркий, солнечный день
сквозь тёмную зелень хвои приветно сияют золотые кресты - жёлто-огненные
птицы всегда немого, сказочного леса.
Домов за десять перед тем, как выйти Житной в поле, от неё налево
потянулись к оврагу и спустились в него маленькие, в одно и два окна,
присевшие к земле кельи слободы Толмачихи, основанной дворовыми людями
именитого помещика Толмачёва, который раскрепостил своих рабов за
тринадцать лет до законной воли и за это был весьма горько обижен царём
Николаем Павловичем, так что, с обиды, ушёл в монастырь, где десять годов
молчал и помер в тихой неизвестности, потому что богомолам и странникам не
показывали его, запрещено было вышней властью.
Как построились толмачи, приписавшись в мещане, полсотни лет тому
назад, так и живут в девятнадцати хижинах и даже ни однажды не горели, хотя
за это время город - исключая Житную - понемногу весь выгорел, - где в нём
землю ни копай, всюду няйдёшь неистребимый уголь.
Стоит слобода - как сказано - на краю и по склону одного из рукавов
глубокого ветвистого оврага, окнами к разинутому устью его; оно открывает
вид на Мокрые луга за Оберихой и болотистый, еловый лес, куда опускается на
ночь мутнокрасное солнце.
Овраг растопырился по всему полю, обходя город со стороны заката: он
вычурно изгрыз суглинистую землю и каждою весной всё больше пожирает земли,
сносит её в реку, заваливая течение Оберихи, отводит мутную воду всё дальше
в луга - широкие луга становятся помаленьку болотом. Овраг зовут Великим,
обрывистые бока его густо поросли тальником, ракитой и бурьяном, летом в
нём прохладно, сыро, и тогда он служит уютным местом свидания влюблённых
бедняков города и слободы, местом их пирушек и нередких смертных драк, а
зажиточные горожане сваливают в него мусор, трупы издохших кошек, собак,
лошадей.
По дну оврага бежит, сладко звеня, Жандармский ключ, славный во всём
Буеве вкусом кристальной студёной воды, такой студёной, что от неё и в
знойный летний день зубы ломит; слобожане-толмачи считают эту воду своей,
целебной, гордятся ею, пьют только её и оттого живут долго, - некоторые уже
и не могут сосчитать свои года. Мужчины слободы занимаются рыбной ловлей,
охотой, птицеводством, воровством; кроме сапожника Горькова - чахоточного,
худого, как скелет, и прозванного Чуланом, - в слободе нет ни одного
ремесленника. Бабы - зимою шьют и чинят мешки на мельницу Зиммеля, щиплют
паклю, летом - ходят в монастырский бор по грибы, по ягоды и в лес, за
р



Содержание раздела