Горький Максим - У Схимника
А.М.Горький
У Схимника
Эскиз
...По каменной лестнице, узкой и темной, сдавленной сырыми стенами,
еле освещенными дрожащим светом лампы в руке сопровождавшего меня
монастырского послушника, я спустился в склеп под полом церкви и, когда
почувствовал, что лестница кончена, остановился, охваченный смущением и
тяжелым сырым воздухом этой каменной могилы.
Молчаливый послушник, весь в черном, с сухим и желтым лицом аскета,
которое он почему-то всё старался не показывать мне, протянул вперед руку с
лампой, и свет, упавший в угол склепа, обрисовал прежде всего дубовую
крышку гроба, приставленную к серой стене... Дотом я увидал низенький
аналой с закрытой книгой на нем; медные застежки книги блестели, как чьи-то
глаза, безучастные и созерцающие.
Раздался странный шорох, будто то шелестели сухие листья,- на полу у
крышки гроба обрисовалась темная фигура, медленно поднимавшаяся кверху, а
на стене, у которой мы стояли, зашевелилась тень, как бы исходящая из пола
склепа.
- Богомолец...- глухо произнес послушник, низко кланяясь в угол, и
звук его голоса родил на лестнице, по которой мы спустились, сдавленное и
краткое эхо.
- Оставь лампу...- прозвучал тихий и дрожащий старческий голос из угла
склепа, прервался и после глубокого вздоха докончил: - И с миром иди.
- Подойдите ближе,- шёпотом сказал мне послушник, бесшумно согнулся,
снова кланяясь подвижнику, и исчез, как тень.
Я оправился от смущения и освоился с воздухом, наполненным, кроме
запаха сырых камней и земли, еще запахом ладана и масла, но все-таки дышать
было трудно, сердце усиленно билось, и в голове раздавались глухие толчки.
Неверными шагами я пошел вперед пять шагов, опустился на колени перед
гробом, стоявшим на полу, и склонил голову пред маленькой темной фигуркой,
сидевшей в гробу.
- Благословение божие... с тобой, сыне мой...
Холодная костлявая и шероховатая рука дотронулась до моего лба, вызвав
дрожь во всем теле, и снова склеп наполнился странным шелестом, уже
замеченным мною раньше. Голос схимника дрожал и прерывался и как-то
всхлипывал, произнося слова. Мне было холодно; сырость этого каменного
погреба всасывалась в lem, и робость, постепенно связывая мой язык и мою
волю, овладевала мной.
- Сядь вот тут...- снова дотронулся старик до моего плеча.
Не вставая с колен, я поднял голову, и глаза мои встретились с
маленькими, живыми и блестящими глазами схимника, до того пытливо
смотревшими в мое лицо, что я почти ощущал на себе их взгляд - точно кололи
они меня легкими холодными уколами. Это было похоже на то ощущение, которое
испытываешь, когда ветер бросает в вас кристаллики снега. Предо мной было
длинное, фантастически худое старческое лицо, всё в морщинах, с заостренным
и опустившимся к подбородку носом; нос и подбородок разделяла тонкая черта
губ, провалившихся в беззубый рот. Черная материя схимы резко оттеняла всё
это химеричное лицо. Свет лампы падал теперь прямо на фигуру старика и в
его ложе.
Оно было наполнено стружками - я понял происхождение шелеста,- и к
одежде подвижника тоже кое-где пристали стружки; они лежали на ней, как
большие желтые черви на полуистлевшем трупе. Одна из них прилепилась на
груди, как раз над белым пятном черепа, вышитого на схиме. Старик молчал,
глядя на меня, одна рука его опиралась о край гроба, другая, дрожа, творила
крестное знамение. В полу церкви было отверстие, закрытое железной
решеткой, и в него видно было, как в церкви от огня лампад колеблется
сумрак, наполняющий ее; в куполе ее сбоку
