0e533d5b     

Гранин Даниил - Зубр



ДАНИИЛ ГРАНИН
ЗУБР
Аннотация
Основная тема творчества Даниила Гранина — нравственный выбор ученого в эпоху научнотехнической революции и технократических иллюзий, свобода личностного самовыражения в борьбе со всеми уровнями авторитарной власти. В книгу вошли романисследование «Зубр» — о жизни выдающегося ученого Н.В. ТимофееваРесовского.
Глава первая
В день открытия конгресса был дан прием во Дворце съездов. Между длинными накрытыми столами после первых тостов закружился густой разноязычный поток.

Переходили с бокалами от одной группы к другой, знакомились и знакомили, за когото пили, комуто передавали приветы, когото разыскивали, вглядываясь в карточки, которые блестели у всех на лацканах. Там была эмблема конгресса, фамилия и страна участника.

Кружение это, или кипение, с виду беспорядочное, бессмысленное, составляло между тем наибольшее удовольствие и, я бы сказал даже, пользу такого рода международных сборищ. Деловая часть — доклады, сообщения — все это, конечно, тоже было необходимо, хотя большинство лишь делало вид, что чтото в них понимает.

Некоторые и не жаждали понимать, но все жаждали общения, возможности поболтать с тем, кого давно знали по публикациям, чтото спросить, рассказать, выяснить. Тутто и происходило самое нужное, самое дорогое для всех этих людей, разлученных большую часть жизни, разбросанных по университетам, институтам, лабораториям Европы, Америки, Азии и даже Австралии.
Тут были знаменитости прошлого, памятные только пожилым, некогда нашумевшие, обещавшие новые направления; надежды, как водится, не оправдались, от обещаний осталось совсем немного, слава богу, если хоть чтото, хоть одна мутация, одна статейка… Историей своей науки — генетики — молодые, как правило, не интересовались. Для них существовали корифеи сегодняшние, лидеры новых надежд, новых обещаний.

Были знаменитости в какихто своих узких областях — по болезням кукурузы, по выживаемости дуба, были знаменитости всеобщие, которые сумели чтото понять в наследственности, в механизме эволюции. А были такие знаменитости, живые классики, о которых даже я чтото слышал. Между столами, между группами сновали молодые, у которых все было впереди — и громкая слава и горькие неудачи.
Прием был тем замечателен, что знакомства, разговоры происходили в начале конгресса, можно было выяснить, кто — кто, кто присутствует, кого нет…
В этом совершенно хаотическом движении среди возгласов, звона рюмок, смеха, поклонов вдруг чтото произошло, легкое движение, шепот пополз, зашелестел. На рассеянноулыбчивых лицах, оживленных как бы беспредметно, появилось любопытство.

Коекто двинулся в дальний угол зала. Одни словно невзначай, другие решительно и удивленно.
В том дальнем углу в кресле сидел Зубр. Могучая его голова была набычена, маленькие глазки сверкали исподлобья колюче и зорко. К нему подходили, кланялись, осторожно пожимали руку.

Оттопырив нижнюю губу, он пофыркивал, рычал то одобрительно, то возмущенно. Густая седая грива его лохматилась. Он был, конечно, стар, но годы не источили его, а скорее задубили.

Он был тяжел и тверд, как мореный дуб.
Женщина, худенькая, немолодая, обняла его, расцеловала. Женщина была та самая Шарлотта Ауэрбах, чьи книги недавно вышли в переводе на русский, вызвали интерес, ее уже знали в лицо, в то время как Зубра в лицо не знали.

Большинство подходили именно затем, чтобы взглянуть на него хотя бы издали. Шарлотта приехала из Англии. Когдато она бежала туда из гитлеровской Германии.

Зубр помог ей устроиться в Англии.



Содержание раздела